Вопреки распространенному мнению, проблема принадлежности Крыма, актуализировавшаяся после его аннексии, возникла отнюдь не вчера, не в 1991 и даже не в 1954 году. Впервые дебаты о статусе полуострова между Киевом и Москвой начались ровно сто лет назад, в феврале 1918 года, и продлились до ноября. Как проходил российско-украинский спор за Крым тогда и какие уроки мы можем вынести из событий столетней давности сейчас – в эксклюзивном цикле статей на Крым.Реалии.
Первая часть здесь.
В апреле 1918 года Крым и юг Украины стали ареной союзничества и соперничества сразу пяти сил: Крымской группы армии Украинской Народной Республики (УНР) под командованием Петра Болбочана, 52-го корпуса немецкой армии Роберта Коша, «белого» отряда Михаила Дроздовского, Вооруженных сил Советской Социалистической Республики Тавриды (ССРТ) и красногвардейцев Мелитополя, а также крымскотатарских повстанцев. Подробнее о Крымской операции можно почитать в отдельной книге по этой ссылке, а мы сосредоточим внимание на видении статуса полуострова в тогдашней дипломатической переписке.
В начале весны, вскоре после заключения Брестского мира, военный министр УНР Александр Жуковский писал:
«Хоть и был объявлен мир без аннексий и контрибуций, но экономические требования диктовали другое. Крым по своему стратегическому значению должен на каких угодно условиях, но принадлежать Украинской Республике, потому что Республика без Крыма, особенно без морской базы, как родившийся без сердца ребенок, не может жить».
А начальник штаба расположенной в Киеве немецкой группы армий «Айхгорн» Вильгельм Гренер сделал 26 марта в дневнике такую запись:
«Вчера у меня были его экселенция фон Линдеквист, который только что прибыл из Ставки, и пастор Винклер, председатель доверительного совета немецких колонистов Причерноморья. Они собираются развернуть среди немецких колонистов в Южной России пропаганду в пользу построения в Причерноморье и в Крыму (там при поддержке татар) немецкого государственного образования, которое находилось бы под защитой Империи. В его состав должны войти также Херсон и, возможно, даже Одесса».
Тем временем председатель правительства ССРТ Антон Слуцкий самоуверенно заявлял:
«Немцы не могут прийти в Крым, потому что мы признаем Брестский договор; если же они вследствие какого-то недоразумения все-таки придут, то стоит показать им Брестский договор, и они в тот же момент уйдут прочь».
В том же духе, мол «немцы подавятся и тем, что захватили, не смогут добраться до Крыма» или «что немцы или сами остановятся, или их остановят, или, наконец, их армия разложится, пока она докатится до Крыма» высказывались и другие руководители. А вот глава организации большевистской партии на полуострове Ян Тарвацкий и его единомышленники, наоборот, «легко допускали возможность занятия Крыма немцами и отсюда делали соответствующие выводы». Правда, выводы эти заключались в невозможности сопротивления и необходимости эвакуироваться.
Дело в том, что по условиям Брестского договора Германии и союзников с Советской Россией от 3 марта 1918 года все боевые корабли на ее территории должны были оставаться в портах приписки до окончания войны. Это ставило Кремль перед дилеммой: выполнить договор и оставить Черноморский флот в Крыму под угрозой захвата немцами, или нарушить договор и попытаться сохранить флот, уведя его из Крыма. Как мы знаем, выбор был сделан в пользу второго варианта.
Уже на следующий день после провозглашения ССРТ, 22 марта, народный комиссар России по морским делам Федор Раскольников, обеспокоенный продвижением немцев по югу Украины, предложил военному наркому Льву Троцкому отвести флот из Севастополя в Новороссийск, а недвижимое имущество уничтожить. Через три дня Москва дала добро. 16 апреля 1918 Раскольников информировал высшее руководство страны о неутешительных перспективах:
«Имея в виду возможность захвата Крыма немцами и украинцами, и исходя из того, что в этом случае Черноморскому флоту придется перейти в Новороссийск, Коллегия Морского комиссариата считает нужным предоставить Черноморскому флоту указание о разработке плана обороны Керченского пролива».
Интересно, что в отличие от многих современных российских историков, советский нарком видел в украинской армии реальную угрозу для большевиков в Крыму. Два дня спустя, 18 апреля, немецкие войска начали штурм Перекопского вала, а украинские разбили «красных» под Мелитополем и двинулись на Чонгар. 19 апреля немцы были уже на полуострове, заняв Армянск.
Бронеавтомобиль «Гайдамака», который армия УНР использовала в походе на Крым в 1918 году
20 апреля 1918 в Симферополе состоялось объединенное совещание губернского комитета большевистской партии, советского правительства и городской власти. Было принято решение начать эвакуацию столицы, а имеющиеся в ней отряды направить в Севастополь. Города Крыма один за другим провозглашались на осадном положении. В этот же день Черноморский флот направил радиограмму немецкому командованию:
«Поскольку российский Черноморский флот и Таврическая республика, составная часть Российской Федеративной Республики, признают Брестский договор, то мы просим вас остановить движение ваших войск на Крым и указать, куда мы можем послать наших делегатов, чтобы путем личных переговоров устранить недоразумения и прийти к соглашению».
Ответа не последовало, и 21 апреля Черноморский флот отправил немцам вторую радиограмму, столь же бесполезную:
«Не получая ответа на вчерашнее радио и считая, что продолжающееся продвижение немецких и украинских войск на территорию Крыма представляет собой нарушение Брестского договора и угрожает безопасности флота, флот будет вынужден принять меры для обеспечения своей безопасности».
Шансов, впрочем, у флота не было, потому что на рассвете 22 апреля Болбочан прорвал Чонгарские укрепления и также вошел в Крым. В тот же день нарком иностранных дел России Георгий Чичерин направил в Берлин ноту протеста:
«По полученному нами донесению германо-украинские войска перешли Перекоп и направляются к Симферополю. Согласно Вашему сообщению, даже по одностороннему заявлению украинского правительства Крым не включается в пределы Украинской Народной Республики. Продвижение в Крым является существенным нарушением Брестского мира, так как является вторжением в пределы Советской Республики. Вторжение угрожает нашему Черноморскому флоту, что может привести к столкновениям, вызываемым интересами самосохранения флота. Народный комиссариат иностранных дел надеется, что дальнейшее продвижение войск в Крыму будет прекращено».
И, не дожидаясь ответа, вторично телеграфировал несколько часов спустя:
«В силу Брестского договора Российская Республика обязалась немедленно заключить мир с Центральной Радой, и германское правительство неоднократно нам напоминало об этом обязательстве. На посланные Центральной Раде как непосредственно, так и через посредничество германского правительства предложения о начатии переговоров в Смоленске ответа не последовало».
Насколько можно судить, Украина не спешила заключать мир с Россией именно потому, что в конце апреля ее войска успешно продвигались по Крыму и Донбассу, оттесняя «красных» дальше на восток, и тем самым упрочивая позиции Киева на будущих переговорах с Москвой. По крайней мере, в телеграмме, которую все того же 22 апреля украинский МИД направил своему представителю в Берлине Александру Севрюку, отмечалось:
«Кроме того, нас беспокоит дело с Крымом. Туда сейчас направляются наши войска, и немецкое командование начинает чинить им препятствия. Прошу довести до сведения соответствующих органов, что мы никогда не допустим в Крым немецкой армии и основываться в этом деле на Третьем универсале, который вышел при совершенно других политических обстоятельствах, нельзя. На днях, очевидно, выйдет новый акт государственной важности, который определит наш границы, включая целиком Крым».
Предпосылки для этого, конечно, были. 24 апреля Болбочан выбил большевиков из крымской столицы, 25-го его конница и бронепоезда освободили Бахчисарай. Казалось, еще день – и будет взят Севастополь, а с ним и Черноморский флот, но этого не случилось. Немецкий корпус 26 апреля заблокировал украинские подразделения в Симферополе и Джанкое, и Кош потребовал немедленного выхода Крымской группы с полуострова. После двух дней напряженных переговоров и даже уличных стычек с немцами у вокзала министр Жуковский отдал приказ о возвращении украинских войск на материк.
29 апреля в Мелитополь вернулись главные силы Болбочана, в этот же день Черноморский флот, так и не дождавшись его, ненадолго поднял украинские флаги, а в Киеве при поддержке немцев к власти пришел гетман Павел Скоропадский. 30 апреля 1918 года Донецкая группа армии УНР во главе с Владимиром Сикевичем завершила освобождение Донбасса от российских и местных «красных», выйдя на границу с Доном.
Теперь вся территория материковой Украины в ее международно-признанных границах была под контролем Киева, а это означало, что откладывать мирные переговоры с Россией больше не было смысла.
Место военных заняли дипломаты.
Продолжение следует.
Фейсбук автора
