В самом прямом смысле слова. И если с терапией и хирургией есть понятия, протоколы и т.д, то с психиатрией и психотерапией много неясного.
Во-первых, лечат жертв войны. Мировое общество считает, что жертвы после пережитых ужасов могут иметь проблемы со здоровьем, далеко не у всех реакция организма способна сама переработать те ужасы. которые пришлось пережить. Есть гуманитарные организации, волонтёры, есть платная и бесплатная помощь.
Во-вторых, все понимают, что в гораздо более серьёзной помощи будут нуждатьсяя активные защитники жертв. У 20-30% без такой помощи разовьётся птср и другие психосоматические болезни. У военных и волонтёров, помогающих на передке, больше травмоопасных ситуаций, поэтому тут нужна многолетняя квалифицированная помощь. Её пока нет в нужном объёме, но о её необходимости знают и, вероятно, наладят.
В-третьих, в помощи и лечении нуждаются люди, которые связаны с насильниками и агрессорами адаптивными механизмами, так сказать вольные или невольные помощники. Всякий психиатр, психотерапевт и психолог знает, что такое созависимость. Созависимый может любить или ненавидеть своего садиста, но он всегда способствует продолжению его деятельности. И всякий специалист знает, что лечение пары садист-созависимый надо начинать со второго.
Проблема в том, что мир, общество не настроено лечить созависимых от рашизма, многие даже не считают созависимость от рашизма болезнью. Более того, формы созависимости, когда подпавший под влияние рашизма с этой идеологией не согласен или нейтрален к ней, но продолжает общаться и взаимодействовать с активными садистами, вообще не считается болезнью.
Между тем, наука о созависимости видит здоровое поведение только как активное противодействие садисту с быстрой его нейтрализацией или полный разрыв. Иначе, получается как иногда в жизненном анекдоте, женщина развелась с мужем садистом, но спит с ним, когда он приходит. И всё так же, естественно, получает побои, укрепляя садиста в его поведении.
В-четвёртых, довольно мало эффективных приёмов лечения самих носителей садистических идей разрушить другую страну или убить другой народ. Но они всё же есть, и практика показывает, что какая-то часть людей при подобном лечении, часто с ограничением воли, может перестать быть садистами, но необходимо активное противодействие садистическому поведению и лечение.
Проблема в том, что если жертв или активных их защитников хоть как-то лечат, и их психическому состоянию хоть как-то помогают, то о лечении, помощи или активном противодейтсвии, кроме военного, для носителей агрессивных садистских идей массовых убийств и для вольных или невольных попутчиков рашизма современное мировое сообщество ничего не говорит и не подготавливает. А ведь жертвы и защитники- имеют в целом здоровую психику и непереработанные реакции. А вот сами садисты и созависимые от них имеют глубоко больные идеи, расщеплённую психику. Здесь помощь и противодействие больному поведению нужно, вероятно, на гораздо более глубоком и масштабном уровне, даже после военного поражения носителей больных идей.
Вывод: на этой войне весь мир лечит более здоровых, закрывая глаза на настоящие проблемы более больных.
Второй вывод: мир готовит себе новые проблемы.
