У меня нет таких губ, как у судейской дочери, похожих на гигантскую жирную мидию, насосавшуюся крови, чтобы привлечь к себе внимание. Я грузный бородатый мужик за сорок, родом из Беларуси, обременённый тяжёлым жизненным опытом. Поэтому стартовые шансы на то, чтобы привлечь внимание, у меня намного ниже. И это печально, потому что, в отличие от гигантской мидии-кровососа, я обожаю всё украинское. Нет, ну не всё-всё-всё. Странно было бы обожать украинского президента, министра МВД, тупо кандидата наук Киву, судейскую систему, ржавые электрички, размер пенсий, тарифы на газ, варварскую вырубку Карпат или вредительскую добычу янтаря. Есть в Украине много такого, чего лучше бы не было.
Кроме
претензий на макроуровне, у меня есть
чисто свои, личные. Мой сын, гражданин
Украины по рождению, страдает расстройством
аутистического спектра в тяжёлой форме.
Даже чтобы просто поставить ему диагноз,
нужно ехать автобусом из Мариуполя в
Славянск (кто ездил, знает, что это
немножко ужас-ужас), а там оставить
ребёнка, который никогда не был без
родителей, одного на две недели. Ну или
его маме нужно ехать с ним в частную
клинику в Киев, где она может быть с
ребёнком в течение четырёх дней. Цена
вопроса – 10 тысяч гривен. А у мамы долг
за газ составляет 18 тысяч. Поведенческая
корректировка или реабилитация, опять
же в частной клинике, стоит 320 гривен за
час занятий. Сами можете посчитать,
сколько будет стоить хотя бы полгода
занятий, необходимый минимум, четыре
раза в неделю. Это печальная арифметика.
А
папе этого маленького гражданина
Украины, то есть мне, миграционная
служба говорит: давай, до свидания! Вы
нарушили правила пребывания на территории
нашей страны. Мне, говорю, приходилось
прятаться, опасаясь экстрадиции или
даже судьбы Павла Шеремета, после
убийства которого я стал редактором
созданного им сайта «Белорусский
Партизан». Даром мне это не прошло – на
меня завели липовое уголовное дело и
осудили, но мне удалось бежать. Теперь
я готов выйти из тени, податься на статус
беженца, хотя все кругом твердят, что
его невозможно получить, но другого
выхода у меня нет: я хочу нормально жить,
работать и помогать своему ребёнку,
создать нормальную семью. У меня старший
сын погиб в Москве, куда вынужден был
бежать из Минска, я не могу себе позволить
потерять ещё одного. Нет, отвечают,
ничего не знаем, забирайтесь
геть, обойдёмся
без вас.
Казалось
бы, я должен таить обиду
на Украину. Мол, я-то к ней со всей душой,
а она вон со мной как. От отчаяния я уже
собрался было перебраться в Польшу, где
в статусе соискателя статуса беженца
находится мой средний сын. Приехал для
этого из Мариуполя в Киев – чтобы
получить гуманитарную визу. Но
в последний момент вдруг понял, что
ужасно не хочу уезжать отсюда.
На
то есть макропричины, а есть свои, личные.
Иногда на наш выбор влияют
сущие мелочи. Так, например, когда в 2018
году я решал, бежать мне
от наказания за преступление,
которого не было, или
остаться в Беларуси из страха перед
неуютной свободой, решающую роль сыграл…
храп. Меня дико задолбали конфликты в
камерах следственных изоляторов, где
я находился в заключении до суда, из-за
моего богатырского храпа. Задолбало
объяснять: чуваки, я сюда к вам не
просился, меня здесь быть не должно, а
если ты такой блатной, так возьми и
разрули вопрос, чтобы мне отдельную
камеру предоставили, и злись на тех, кто
меня сюда отправил. Или вот, когда я
блуждал в отчаянии в сельской местности
под Киевом, брёл вдоль железной дороги,
во мне пробудилась
несчастная русская Анна Каренина, меня
вывел из тупика украинский
ангел. Иногда
ангелы принимают вид маленькой собачки
по имени Чак. Он увязался
за мной и не отставал несколько десятков
километров: чорт забирай,
а як же він додому дістанеться? А потім ще Федірівна,
українська жіночка в квітчастій хустці
на голові, спереду зав'язаною бантиком.
Ми хильнули по чарочці,
я поділився жалостями, на що вона мені
каже: борітеся! Справді,
думаю, чого це я, треба боротися, слабаків
до раю не пускають.
В
Киеве я встретился с большой семьёй
беларусов, которые бежали сюда, все
десять человек, от бабушки до внуков,
потому что на родине жить стало невыносимо.
И вроде бы неплохо устроились, не
бедствуют, а всё равно у них ПТСР, словно
у солдат разгромленной армии проигравшей
войну страны. Панические атаки, каких
у меня не бывает, потому что я на своей
шкуре события второй половины 2020 года
не пережил. Почему в Украину? Потому что
часть когда-то общего пространства –
Великого Княжества Литовского. Если у
тебя дыра в сердце размером с Беларусь,
только Украина может её заполнить. Это
как бы Беларусь здорового человека.
Беларусь, у которой получилось. Не всё
получилось, конечно, но самое главное:
быть собой, быть свободной, выйти из
тени России. И да, для многих беларусов,
у которых чувство национального не
атрофировалось, украинский язык заменяет
собой почти окончательно загубленный
белорусский. Семилетняя дочь моих друзей
через полгода обучения в украинской
школе заговорила на украинском почти
так же, как я говорю спустя семь лет
постоянной жизни в Украине. Как на
родном. «Якщо бути білорусами
в Білорусі не вийшло, нехай буде
україночкою в Україні», говорит её
отец, мой друг. Подразумевая вовсе не
«кем угодно где угодно», а равновеликую
замену. Как он умилялся, когда они ходили
вместе с дочкой в костёл, а там ксёндз,
общаясь с детьми, обсуждал ситуацию –
вот, мол, что делать, если город не
передаёт костёл в собственность парафии,
на что один мальчик сказал: «Ну
як що? Протестувати!» Мой друг рад,
что его дочь впитывает теперь эту
атмосферу. Практически все беларусы,
бежавшие в Украину, воспринимают её,
как часть общего культурного и
политического пространства, свободного
от имперского порабощения и диктатуры.
Поэтому не просто перекантовываются
тут, а любят эту землю и этот народ.
Я
с ней сросся особенно сильно – через
Майдан, войну на Донбассе, рождение
ребёнка, которому я непосредственно
помогал, она вошла в мои плоть и кровь.
Став частью моей жизни и моей судьбы.
При всём уважении к Польше, даже при
том, что там статус беженца получить
проще, а соискателю статуса выплачивается
пособие, для меня переехать туда – всё
равно как закупориться в гибернационной
капсуле. Для физической сохранности
оно, конечно, лучше, но разве это жизнь?
Сравнивая Киев и Варшаву, мой сын, ждущий в последней статуса беженца, говорит, что она «немного слишком перфект». Как бы законченная и застывшая. А Киев – типа картины современного искусства или рассыпанного конструктора. Есть пространство для того, чтобы дофантазировать, вот так или вот эдак, творческий хаос. Из которого рождаются звёзды. Жаль, конечно, что этим хаосом пользуются зачастую, чтобы просто обделывать гешефты под шумок. Но, как сказал мой сосед в селе: «Звичайно, в Україні крадуть. Але жити можна». Нынешняя Беларусь (или Россия) – тоже «немного слишком перфект», только в другом смысле. Это законченные безжизненные образования, враждебное жизни пространство. Пока всё ещё ладно сбитый, подметенный, подкрашенный, но – концлагерь. И почти всё там с концлагерным налётом. Пропитанное страхами, выученной беспомощностью. Кажущееся «высоким», потому что концлагерь – территория трагического пафоса. Или унылой серьёзности.
Не
знаю, это ли привлекает губастую судейскую
дочку с губами, похожими на разжиревший
от мух плотоядный цветок росянку, или
она просто дура, но их таких много, а это
уже обидно. Одно дело, когда тебя
заставляют жрать дерьмо ложечкой и
делать вид, что тебе сладко, потому что
дерьмо-то своё. Цена такому дерьмовому
патриотизму – дерьмо. Но тут совсем не
тот случай. Украина, даже с кровоточащей
раной в боку, остаётся весёлой и
жизнерадостной. Потому что она свободна.
Для испорченных российской культурой
людей на серьёзных щах это состояние
души кажется более поверхностным, что
ли. Но когда ты весь ударен острыми
углами концлагерной действительности,
ты понимаешь, насколько это круто. Я
люблю всё украинское за жизнелюбие, за
неумение отчаиваться, за юмор (президент
и его «Квартал» тут ни при чём). Украина
– страна для жизни. Не в смысле, что уже
готовая, залезай и живи, но это не
анти-мир, не анти-жизнь, где можно только
героически страдать или сходить с ума
от депрессии под звуки «Басты» и прочих
Моргенштернов.
Росіяни добрі люде Москалі погані Ліпше хлопці би-сте жили Десь у Пакістані А як нє, то сі не пхайте Вас застерігаю А ні я, а ні родина Вас тут не чекаю
