На прошлой неделе Генштаб торжественно объявил о завершении первого этапа реформирования, который по их версии заключается в создании новых оперативных командований. В чем же тут реформа и почему это был «первый этап»?
Начнем с того что само утверждение о завершении некоего «этапа» по крайней мере дважды не соответствует истине.
Проще говоря — является наглым враньем.
Для начала это далеко не первый «этап» реформ. Многое было сделано с 2014 по 2019 годы. Скорректировано, хоть и недостаточно, законодательство. Созданы, пусть и в полурабочем виде, ООС и соответствующие структуры управления войсками в зоне боевых действий. Открыты школы и учебные центры, где наконец-то занимаются не покраской травы и шагистикой, а готовят специалистов военных профессий. Даже должность Министра обороны стала гражданской. Кстати сам нынешний министр в 2015-м работал не где-нибудь, а именно в офисе реформ при ведомстве, которое он сейчас возглавляет.
Вторая ложь Генштаба заключается в том, что они создание на бумаге неких управленческих структур вообще назвали «этапом» реформы, тем более его «завершением».
То, что сейчас происходит под видом реформ — очередной бюрократический блеф, который уронит боеспособность и управляемость армии на уровень 2013 года.
Почему эта реформа один лишь блеф? Какие нужно произвести фундаментальные изменения прежде чем вообще рассуждать про «стандарты НАТО»? Давайте поговорим об этом подробнее.
Проблема первая — «сиамские близнецы».
Первое, что нужно сделать, без чего в принципе невозможно двигаться дальше и что до сих пор не сделано — это окончательно разделить Министерство обороны и ВСУ.
Проблема эта нам досталась от СССР и не решена до сих пор. В советской армии, в отличие от стран Запада, министр обороны являлся главой Вооруженных Сил, а Генштаб входил в состав министерства. У нас эти ведомства давно уже разделены, однако лишь на бумаге, что создает море проблем.
Ведомство сопротивляется — и отчаянно. Министр обороны и его заместители под давлением и с огромной неохотой вынуждены были снять погоны только в 2019 году.
Однако до сих пор Министерство обороны продолжает оставаться военной организацией.
Сегодняшнее Министерство обороны — это по сути клон «ЦК КПСС», который удерживает в многоуровневой зависимости армию, пытается влиять на принятие решений, но при этом за результат никакой ответственности не несет.
В его состав входят тысячи войсковых частей. Многие службы, такие как информационная, квартирно-эксплуатационная, медицинская, кадровая перекрывают или дублируют соответствующие управления Генштаба. Офицеры МО напрямую влияют на командиров частей и подразделений.
Снова в глазах медиа и общественности «старший военный начальник» – Министр обороны.
Он «инспектирует» войска, занимается планированием и руководством разведения по линии разделения. Человек который даже по функционалу не должен иметь высшего военного образования и обладать оперативным мышлением принимающий оперативные решения через голову НГШ и командующего ООС — это не просто ненормально, это опасно.
Почему это разделение до сих пор не произведено? Прежде всего потому что МО — как был и остается одним из самых крупных коррупционных синдикатов страны. Министерство распоряжается колоссальными ресурсами. Это не только бюджет и недвижимость. Это материальные потоки, кадры.
Существующее внутри этого «подземного государства» лобби обладает нужными средствами, админресурсами, социальными технологиями. Оно съело не одного министра. Для борьбы с ними нужны не только политическая воля, но и политическая сила. Которой как не было у предыдущей, так и нет у сегодняшней власти.
О какой вообще реформе и «движении в НАТО» можно говорить, если военное ведомство контролируют «кроты» – подпольные миллионеры, активно влияющие на всю деятельность армии?
Как это изменить? Все войсковые части следует как можно скорее, не обращая внимания ни на какие вопли и докладные о «несвоевременности» и «нецелесообразности», безоговорочно передать из подчинения МО в ВСУ. Лоббистов взять на контроль и отработать по правоохранительным органам. Те части, что ВСУ не нужны — сократить.
ГУР, если уж так хочется чтобы все было «как в США» – выделить в отдельную структуру. Там действительно военное разведуправление входит в состав МО, но в США разведсообщество построено на иных принципах и калькировать его было бессмысленно изначально.
Систему академий и прочие непрофильные учреждения — приватизировать либо передать гражданским ведомствам — минобразованию, минннауки и т. д. Проблемы конечно будут, но нужно решать именно их, а не косметически «реформировать» в очередной раз среднеоперативное звено управления.
Проблема вторая. Стандарты — не калибры, а функции.
На самом деле фундаментальные «стандарты НАТО» – это не калибры оружия и не названия управлений генштаба с модным «джи», а понимание что такое «генерация силы» и «применение силы». Почему нет смысла реформировать управленческие структуры пока не решен этот вопрос? Прежде всего следует пояснить о чем собственно идет речь.
В нашей постсоветской армии далеко не каждый генштабовский генерал, бодро вещающий на нарадах о «стремлении в НАТО» знает что это такое.
Речь идет о том, что типичная ситуация времен Второй Мировой, когда в боевых действиях участвует дивизия, бригада или полк в полном составе, уже давно ушла в прошлое. Страны НАТО формируют ударные соединения из подразделений уровня батальонов, компонуя их в соответствии с поставленной задачей. Такая группировка, «заточенная» на конкретную операцию, компонуется из разных подразделений, передающихся в подчинение командиру, который занят исключительно боевой задачей.
То есть есть процесс рекрутинга, вооружения, оснащения, обучения, боевого слаживания, дисциплинирования — это генерация. А боевые действия — это применение.
В ВСУ эту проблему вскрыла война 2014 года. Быстро выяснилось что хороший комбриг «генератор», способный поддерживать порядок и высокий уровень боеготовности в пункте постоянной дислокации далеко не всегда оказывается эффективным боевым командиром. И наоборот.
Да и функции, структуры штабов для войны и «зимних квартир» совершенно разные. Именно поэтому весной 2014 года в АТО появились ранее не существовавшие сектора и тактические батальонные группы — то есть структуры которые занимались не генерацией, а исключительно применением военной силы передаваемой в состав сил и средств.
На самом деле это и был первый, на сегодня единственный реальный шаг в сторону военных реформ.
Что мешает внедрить принцип разделения генерации и применения сейчас? Прежде всего – общий уклад. Странам НАТО проще. Такое разделение у них происходит на физическом уровне. Они воюют вдали от своих территорий, потому передача подразделений в оперативное управление разделено в пространстве.
Нам же приходится действовать на своей земле, где от ППД войсковых частей до места ведения боевых действий в самом худшем случае несколько сот километров. Боевые подразделения в ООС остаются «привязанными» к своим частям по влиянию, управлению и логистике.
Именно для решения этой проблемы было создано командование ООС.
Вроде бы логично — есть зона военных действий, есть формирование, которому передают на время те силы, которые требуются для выполнения поставленных задач.
Но получился пшик.
В реалиях существования «сиамских близнецов» МО-ВСУ командующий ООС не самостоятельная фигура. У него над головой как и прежде НГШ и министр, а «сбоку» его полномочия и возможности «подгрызают» штабы видов Вооруженных сил и их оперативно-тактические управления, которые фактически продолжают командовать переданными в ООС подразделениями.
В состоянии затишья на фронте это работает, но при активизации боевых действий приведет к хаосу и развалу управления.
Как изменить? Прежде всего разделить МО и ВСУ, дальше будет легче. Постулат о разделении генерации и применения нужно внедрить в головы военных на всех уровнях — от курсантов военных ВУЗов до начальника генерального штаба.
Затем перестроить систему управления и передачи подразделений в состав боевых формирований так, чтобы «комбриг на ППД» отвечал за боеспособность «сгенерированного» батальона, а управлял им целиком и полностью штаб ООС.
В армиях стран НАТО именно в этом суть институции сержантов, которые отвечают за «генерацию» на уровне взвод-батальон, а командир занимается исключительно «применением».
Пока лейтенант-командир механизированной роты будет как и раньше считать портянки, списывать топливо и гильзы, получать взыскания за пьяниц и самовольщиков и писать тонны других бумаг ни о каких стандартах НАТО говорить нет смысла
Третье. Четыре года бессмысленной муштры и ненужных знаний.
Речь идет о реформе системы военного образования, которая на сегодняшний день полностью утеряла функциональность и смысл.
Постсовковая система четырехлетней «универсальной» подготовки офицеров в военных ВУЗАх, гордо переименованных в академии, является бессмысленным анахронизмом. Как и приснопамятные «сержантские учебки».
В рамках ВСУ за пять лет удалось создать школы специалистов и обеспечить эффективную полигонную выучку, но это не решает проблему подготовки офицеров.
Наши военные вузы, невзирая на патриотическую риторику, своим укладом, устаревшими программами продолжают формировать у слушателей мировоззрение постсоветского «довоенного» офицера. Они являются оплотом ретроградов, которые цепляются за свои теории, и в штыки встречают любое вмешательство со стороны тех, кто получил реальный боевой опыт.
Почему так? Да потому же почему не удается реформировать МО. «Профессорское лобби» — это институция которая воевать не научит, но прекрасно умеет защищать свои должности и структуры…
Как решить? Упразднить по максимуму, опять же не обращая ни малейшего внимания на ритуальные стоны про «уничтожение армии». Все что можно «цивилизовать» передав в минобразования или приватизировать. Как ни странно, но «купить» подготовленного специалиста в частном ВУЗе дешевле чем содержать собственный раздутый штат многозвездочной профессуры.
Да и спросить с «продавца» за качество можно, ведь сейчас командование ВСУ на процесс кого ему присылают из академий не может никак влиять.
А вообще-то проще, дешевле и результативнее взять на контракт гражданского бакалавра со знанием английского, обучить его за полтора года в британской академии, а потом на трехмесячных курсах добавить нашу специфику и отстажировать в войсках.
Именно такие офицеры станут костяком реформ, а не пересаживаемые из кресла в кресло носители постсовковой ментальности.
Третья проблема — рекрутинг. Точнее военкоматы. «Отмазаться- плати, призваться-плати…»
Так же как и система образования, постсоветская институция военкоматов плотно блокирует любые реформы.
Имитация деятельности, пещерные методы работы, многоуровневая коррупция. Сопротивление любым нововведениям, начиная с формирования единого компьютерного реестра призывников.
Функции военкоматов сохранились практически без изменений с советских времен.
Это призыв и мобилизация, учет резервистов, «политико-воспитательная» работа, тероборона, социальное обеспечение инвалидов и ветеранов.
Часть этих функций дублируется другими ведомствами такими как Минвет, часть по опыту ведения боевых действий потеряла смысл.
О работе военкоматов можно писать очень много. Суть заключается в том, что без фундаментального изменения устаревшей, неэффективной и насквозь коррумпированой системы рекрутинга говорить о каких-то серьезных реформах в армии просто смешно.
Резюме. Опасный откат.
Любая перетасовка органов управления без предварительного решения фундаментальных давно назревших вопросов, которые здесь перечислены, будет не более, чем сменой вывесок и пресловутой «перестановкой кроватей». Плохо завуалированным саботажем настоящей военной реформы. Что мы, собственно, наблюдаем.
Зачем же эта симуляция нужна нынешнему руководству ВСУ и МО?
Прежде всего — для галочки. Доложили, что «этап завершен» – все довольны. А что за этап и кому он нужен, никто вдумываться не станет. Главное чтобы звучало солидно и формулировки сохраняли привычную советскую обтекаемость, а сами «реформы» невозможно было потрогать и измерить к количественных и качественных показателях.
На самом деле то, что Генштаб назвал «реформой» это давно отработанный бюрократический трюк. Косметическая замена управленческих структур на новые позволяет легко избавиться через сокращение от ненужных, «неудобных» людей и на их места привести «своих», лояльных. Такой приемчик применяют время от времени все державные ведомства. Этот подход кстати тоже типичный маркер совка.
Именно это сейчас и происходит. Руководство ВСУ на самом деле озабочено не повышением эффективности украинской армии, ее реальным реформированием, а массовым избавлением от тех, кто им «мешает работать». Почему-то в эту категорию попадают в основном офицеры с боевым и оперативным опытом, специалисты , избавленные от советских шаблонов, служащие не «начальнику-благодетелю», а Украине…
К чему такие «радетели за НАТО» могут привести страну, мы уже видели в 2014 году, когда «реформаторы» прежних лет прятались друг у друга за спину, не умея и не желая принимать боевых, оперативных решений.
К сожалению они вряд ли за это ответят. Низкий интеллект, приспособленчество и профессиональная слепота уголовно ненаказуемы.
Источник Patriot Book
