Однажды лет 12 назад мы стояли в столовке за супом. Столовка такая была по тем временам обновленная, в общаге на Успенской, потом в марте 14-го там флаги Украины студенты вывесили первыми, и мы шли маршем и махали им, высовывающимся из окон.

Короче, обычная такая столовка: гороховый суп, борщ, гречка и куриный биток: бедно, но чисто.
Вот стоим в маленькой очереди, поворачиваю голову и боковым зрением улавливаю знакомое брюнетистое каре.
- Смотри, это же Кира Муратова, — шепчу на ухо другу.
- Ну и что? — отвечает мне компьютерный гений, она явно не входила в круг его интересов.
- Да ничего. Она великая.
И мы стоим себе дальше.

Она и вправду была очень непростой, и многие ее не понимали, и, честно говоря, почти не смотрели.
Ну что вы сейчас, скорбящие, вспомните? — «Астенический синдром»? — Грустный тягучий и депрессивный.
«Короткие встречи» — вспомните только потому, что с Высоцким.
«Настройщик»? — Да, он гениальный.
А так — вот еще назовите без гугла. Перечислите пережитые эмоции.

Она жила очень скромно в доме Котляревской на той же Успенской — серый массивный особняк в стиле модерн, похожий на своих берлинских собратьев.
Во времена ссср была, наверное, полудиссиденткой.
Что еще?
Да, наши дети уже ее не знают. Я не знаю — хорошо это или плохо. Скорее всего — никак.
Вряд ли ей поставят памятник в пгт_одессочка. Она — неформат. Ее не любили здесь.

Конечно, ее творчество должны изучать культорологи, философы и историки искусства во всех вузах Украины, а ее фильмы быть обязательными во всех кинофакультетах, но никто этого делать не будет. Неформат. Даже сейчас. Не доросли.

Киностудии нет, Муратовой нет.
Ушла эпоха.
Выносите следующую.