Я эту тему разрабатывать только начал и, если серьезно, однозначно еще ничего утверждать не готов, но кое-какой материал поднакопился, и на вопрос одного жж-юзера (комментарий к этой записи) мне пришлось дать такой ответ, что он стоит некоторых записей.
1. Не за что. Стараюсь помочь своей родине (а косвенно — и России, империализм, по-моему, ей лишь повредит), чем могу, хотя я и не профессионал в строгом смысле слова.
2. Нет, не кажется.
Разношерстность казаков — дело известное, однако кавказский компонент можно только предполагать*, что касается мигрантов-татар, то их и среди российского военного сословия хватало.
Первые случаи употребления в русском языке слова «черкасы» по отношению к украинцам, безусловно, касались только казаков. См.:
(Сборник императорского русского исторического общества. Т. 41. — СПб., 1884. — С. 198)
(СИРИО. Т. 35. — СПб., 1882. — С. 174)
Заметьте, что речь идет не о запорожских казаках, которых тогда еще и не было, а именно об украинских, обитавших в пограничной полосе, где, в частности, располагались Канев и Черкассы. Сечь, возникшая позднее, стала форпостом, вынесенным далеко вперед, под самые крымские владения.
Могут возникнуть сомнения, действительно ли в этих отрывках имеются в виду черкасы, а не город Черкассы.
Прежде всего, следует обратить внимание на предлоги: «над Брянск (описка, правильно: „на Дбрянск“, первоначально город назывался Дебряньскъ), да на Чернигов, да на Киев, а от Киева к черкасцам». Движение к городу (или в город) обозначается предлогом «на». К области обитания черкасов это не относится.
Во-вторых, топоним «Черкасцы» нам неизвестен, зато этноним «черкасцы» (написание его с прописной не должно смущать — в XIX веке совершенно нормальным было писать названия групп населения с прописной, а в XV веке строчные и прописные просто не различали) представляет собой типичный вариант основного, бессуфиксального этнонима.
Весьма убедительный пример такой вариативности: белорусцы.
В-третьих, «Черкасский городок» означает «укрепление черкасов».
Ко 2-й пол. XVII в. всё круто изменилось. Если в первых российских документах, отражающих взаимодействие Войска Запорожского (государства Богдана) с Россией, мы встречаем еще «литовскую сторону», «литовских людей» и «литовские города» (среди последних — Гадяч и Веприк на Левобережье), см. последний документ в этой записи,
а также «литву» (ед. ч. «литвин») в применении к любому выходцу из бывшего ВКЛ (в границах до 1569 г., т.е. предкам как белорусов, так и украинцев), что можно увидеть в таможенных книгах
(Памятники южновеликорусского наречия. Таможенные книги. — М., 1982. — С. 15; конкретно это Белгородская таможенная книга за 1647 г.)
и еще казаков иногда называют не просто, а «запорожскими» черкесами (именно такое написание в документах начала 1650-х, изданных в Полном собрании законов Российской империи, см. выше),
то через непродолжительное время казацкая идентичность украинцев вытесняет в глазах россиян (вероятно, и самих украинцев тоже, поскольку употребление слова «русин» и однокоренных в пределах Войска Запорожского резко идет на спад и, начиная со 2-й трети XVIII в. они встречаются лишь в текстах кобзарей, зато в 1657 г., если не раньше, уже фиксируется «украинец» в близком к современному значении) идентичность польско-литовскую,
т.е. украинские крестьяне и мещане теперь уже не люди литовского великого князя и польского (иногда — «литовского») короля, а люди «черкасского» гетмана.
Соответственно и украинские мещане или казаки (скорее первое), приезжавшие, уже как подданные царя, из «малороссийских городов» на основную территорию России с вином и табаком, считались уже не «литвой» или «литовскими людьми», а «черкасами» — в глазах «русских людей» (т.е. русских в современном смысле слова), которые себя этим «черкасам» четко противопоставляли.
Впрочем, если в первом документе выше мы видим явное приравнивание украинцев к немцам и прочим иностранцам, то во втором кроме конструкции «черкасы и иные иноземцы» есть и оборот «у черкас и у иноземцев и у русских людей».
Если сопоставить его с тем фактом, что впервые пожелание ассимилировать украинцев «всякими меры и способы... супружеством и иным поведением» — одновременно с предписанием именоваться людьми не «гетманского регименту», а «царского пресветлого величества самодержавной державы» — официально было озвучено в Коломацких статьях 1687 г. (ст. 19; ПСЗР, т. 2., с. 878), то напрашиваются любопытные выводы.
Конечно, сразу же после Переяславской рады реанимируется хороним «Малая Русь» (в форме «Малая Россия» — слово «Рос(с)ия» / «Рус(с)ия» / «Росея» для русских тогда еще представлялось облагороженным вариантом слова «Русь»), появляются, наряду с «черкасскими», и «малороссийские города», но это уже несколько другая история.
* Дело в том, что «черкесы» / «черкасы» для адыгов — иноназвание. Это иранское (в широком смысле) слово, означающее «орел» — такова распространенная этимология этнонима «черкесы».
См. в 1-м томе Историко-этимологического словаря осетинского языка В.И. Абаева (М.–Л., 1958, с. 302)
и в 4-м томе Этимологического словаря русского языка Макса Фасмера (М., 1987, с. 344)
Обратите внимание на древнерусскую форму «черкизы», к казакам, по-видимому, никогда не применявшуюся.
Вероятно, слово, давшее у осетинов cærgæs, аланы Северного Причерноморья (сохранявшие свой этнический облик вплоть до походов Руси на половцев начала XII века, а насколько я знаю, и до монгольского нашествия) могли применять и к первым казакам. Т.е. предполагать этническое родство украинских казаков и адыгов из-за одного только названия — слишком смело.
Определенно можно сказать, что у этого слова непростая история.