Очередное интервью с генерал-майором Назаровым. Начальник штаба антитеррористической операции рассказывает о формировании секторов, первых боевых действиях и событиях 6-19 июня 2014 года, когда в рамках операции по освобождению Славянска был спланирован и осуществлён замысел создания плацдарма в районе села Закотное.

Часть 3 Освобождение Красного Лимана 2-4 июня 2014 г.

Виктор Николаевич, в нашем первом интервью вы упоминали об истории создании секторов. Интересно было бы узнать как формировались их штабы.

Как возникла сама идея секторов, и почему их так назвали, мы уже говорили. При растущей численности подчинённых сил и средств, растянутых по линии изоляции, составлявшей изначально около 600 километров, появилась управленческая задача – сформировать в промежуточные структуры.

На бумаге их создали в двадцатых числах мая, но сразу же встал вопрос: за счёт чего обеспечить комплектование? По количеству подчинённых сил и средств, по задачам, которые им предстояло решать, эти штабы примерно соответствовали штабам советских и постсоветских дивизий, а по пространственным показателям они охватывали территории намного большие чем полосы ответственности дивизии в оборонительной или наступательной операции.

Построение и организация работы штабов секторов в основном соответствовали схеме, заложенной в основу штаба АТО, но с некоторыми особенностями, которые были связаны с масштабом операций и техническими аспектами. У штаба АТО в управлении находились в первую очередь группировки, у штабов секторов — подразделения, в последующем войсковые части. В среднем штаб АТО та штабы секторов имели 10-15 объектов управления.

Увеличение числа управленческих структур потребовало привлечения большого количества специалистов, в которых мы тогда (впрочем, как и во всем остальном) испытывали острый недостаток.

А по каким причинам появился этот «дефицит управленческих кадров»?

Главной причиной отсутствия на момент начала АТО квалифицированных управленцев стала так называемая «реформа Вооружённых Сил», которая проводилась в 2011-2013 году (в это время пост министра обороны занимали Дмитрий Соломатин и Павел Лебедев, выходцы из РФ, члены партии регионов с ярко выраженной пророссийской позицией А.С.) Эта «реформа» предполагала существенное сокращение армии — на сорок процентов, то есть почти в два раза. На момент начала военных действий у нас оставалось всего два органа управления: оперативные командования (ОК) «Север» и «Юг». То есть вся территория страны была поделена на две части, грубо говоря, по линии Сумы — Одесса.

Кстати интересный факт, первоначально они назывались «Запад» и «Восток». Когда эти предложения рассматривали в Аппарате Совета национальной безопасности Украины там было высказано замечание – заменить на «Север» и «Юг», мол у нас нет и не должно быть противостояния…

Уже тогда у нас возникала настороженность: почему так делается, почему именно такое распределение? Тогда это было только на уровне подозрений, но последующие события их вполне оправдали. Ведь если посмотреть на территориально-административное деление этих вновь созданных оперативных командований, то «Юг» по своим контурам очень напоминает т.н. «Новороссию», а это четко вписывалось в кремлёвскую концепцию «нового русского мира». То, что попало в ОК «Юг», судя по всему готовилось стать «Вооружёнными силами Новороссии»:«Берите пользуйтесь нет вопросов… «, а ОК „Север“ должно было остаться в той Украине, которая планировалась агрессором как некое буферное государство со странами НАТО…

За таким разделением оперативных командований просматривался не только раздел территории Украины по степени влияния и превалирования сторонников „русского мира“ в этих регионах, но и разделение наших Вооружённых Сил по идеологическому признаку (что „сработало“ при аннексии Крыма А.С.)

Кроме того, еще в 2011 году, когда пост министра обороны занимал адмирал Ежель было расформировано Объединённое оперативное командование, которое до того просуществовало пять лет и имело опыт управления миротворческими контингентами и, самое главное, реальными войсками. (в марте 2016 года Ежель объявлен в розыск по подозрению в совершении более чем 50 преступлений, связанных с уничтожением тылового обеспечения украинской армии А.С.)

Затем было принято решение о расформировании управления Восьмого Армейского корпуса быстрого реагирования (8 АК), и в сентябре 2013 года иам началось постепенное сокращение личного состава.

Аналогичная ситуация происходила в органах управления Воздушных Сил. Там доживали последние дни воздушные командования, которые предполагалось переформатировать в так называемые „центры управления и оповещения“. Я неоднократно направлял тогдашнему руководству Генштаба соответствующие доклады после консультаций со специалистами, в том числе представителями НАТО — все они в один голос утверждали, что командные структуры это одно, а непосредственное управление полётами - совсем другое, нельзя их путать. Но „почему-то“ тогда произошла подмена понятий.

Я рассказываю это к чему? В процессе „реформы“ 2011 года целенаправленно велась работа по уничтожению самых боеспособных органов управления ВСУ, так что в Сухопутных войсках кроме этих двух штабов „Север“ и „Юг“ больше ничего не осталось, а нужно было создать как минимум четыре штаба секторов, не считая Особого района „М“.

Где было брать такое количество специалистов? И это ведь не только оперативный состав, но и связь, командно-штабные машины пунктов управления . Я уже не говорю про необходимые для нормальной работы стационарные сооружения, которых просто не было в том регионе.

И как же вы справились с этой задачей?

Наш штаб АТО, организованный в мае, был в основном сформирован из офицеров Главного оперативного управления Генерального штаба, Центра оперативных стандартов та методики подготовки (был создан в 2013 году, чтобы сохранить офицеров управления 8 АК, которое подлежало расформированию, их частично переместили в Центр). Также в состав штаба входили офицеры других структурных подразделений Генерального штаба, командований Сухопутных войск и Воздушных Сил, Главного управления оперативного обеспечения, Тыла, Вооружения.

По мере нарастания боевых задач наш штаб был расширен с 80 человек в июне до 150 человек в июле и, к середине августа вышли примерно на 220 человек (не считая представителей других воинских формирований и правоохранительных органов). При этом, численность штабов секторов была примерно одинаковой – в среднем 60 военнослужащих.

Штабы секторов „А“, „Б“, „Д“, были сформованы в начале июня, а части и подразделения сектора „С“ были подчинены непосредственно штабу АТО.

Ядром оперативного командования сектора „А“ (луганское направление) стало существовавшее управление ОК „Север“, дислоцированное в Ровно. Его личный состав на ротационной основе пошёл на укомплектование этого сектора. На тот момент сектор „А“ возглавил начальник оперативного управления ОК генерал-майор Бокий (сейчас генерал-лейтенант, начальник Главного управление подготовки Вооруженных Сил). Штаб располагался в городе Евсуг, в составе сектора было до четырех БТГр, двух бТрО общей численностью до 4000 военнослужащих.

Сектор „Б“, сформированный для действий на донецко-горловском направлении был укомплектован в основном личным составом оперативного ОК „Юг“, располагавшегося в Днепре (Днепропетровске). Местои дислокации штаба сектора был поселок Великомихайловка, в состав сектора входило – до пяти БТГр, тб, б ТрО, общей численностью до 4000 военнослужащих.

Сектором „Б“ полтора месяца, с июня, командовал полковник Довгань – на тот момент ЗНШ ОК „Юг“ (сейчас генерал-лейтенант, начальник штаба Сухопутных войск).

Сектор „С“ закрывал славянско-дебальцевское направление. Учитывая то, что формировать орган управления было просто не из кого, мы приняли решение замкнуть его на себя.

Сектор включал одну бригаду, две БТГр, общей численностью до 5500 военнослужащих, штаб АТО находился в Долгеньком.

Штаб АТО совмещал управление сектором „С“ до конца июля. В двадцатых числах июля мы поняли что у нас есть достаточно сил и средств, после чего полномочия по управлению сектором перешли к штабу, который был сформирован на основе командования Сухопутных войск.

Сектор „Д“ был создан для выполнения задач по обеспечению прикрытия государственной границы. С середины июня это направление постепенно превратилось в одно из главных.

Незадействованных управлений в ВСУ, больше не оставалось ни одного, потому было принято компромиссное решение сформировать штаб за счёт персонала управления одной из бригад. Наиболее укомплектованной на тот момент была 72-я омбр. Её командир, полковник Грищенко возглавил сектор (сейчас генерал-лейтенант, заместитель командующего Сухопутными войсками по боевой подготовке), а основой штаба сектора стал штаб бригады который, располагался в Гранитном.

В составе сектора кроме 72 омбр было включено одну БТГр от ВДВ, общая численность сектора составляла до 3500 военнослужащих. В дальнейшем штаб нарастили оперативным составом за счет Командования Сухопутных войск и управления 8 АК.

Особый район „М“ (Мариуполь) на тот момент остался „пустой“ - нам просто нечем было перекрывать управленческий некомплект, особенно по средствам связи. Там командовали представители Национальной Гвардии, которые менялись на ротационной основе.

Спецификой этого штаба было то, что ротация там проходила каждые две недели, что с точки зрения управления нас „не совсем“ устраивало. Не было преемственности, постоянная смена руководителей приводила, если честно, к психологии временщика „отбыть срок и на этом все“. Я не умаляю достоинств этих офицеров и их патриотических чувств, но когда человек понимает, что это „не его место“ и, самое главное, по большому счёту не несёт никакой ответственности — отношение к выполнению обязанностей иное.

Только в сентябре, когда появилась реальная угроза со стороны вторгшихся российских войск в направлении Новоазовск-Мариуполь, было принято решение назначить туда командующего от ВСУ. Первым армейским руководителем в этом секторе был генерал-майор Павловский (начальник Тыла Вооружённых Сил). С первого сентября он был туда откомандирован и фактически с нуля стал развивать систему с точки зрения объединения органов и упрощения системы управления. В дальнейшем, в октябре Особый район „М“ был переформирований в сектор „М“.

С конца мая и до середины июля управления секторами работали в описанном формате. В дальнейшем, когда объем задач увеличился, руководителями секторов были назначены командующие высших органов управления которые, существовали на тот момент. Сектор „А“ возглавил генерал-лейтенант Колесник (командующий оперативным командованием „Север“), генерал-лейтенант Хомчак – сектор „Б“ (командующий оперативным командованием „Юг“), генерал-лейтенант Борискин – сектор „С“ (заместитель командующего Сухопутными войсками), генерал-лейтенант Литвин – сектор „Д“ (командир 8 АК).

Что на первую половину июня представляла собой зона АТО?

В полосах ответственности секторов начали проводиться операции. Общей главной задачей продолжала оставаться охрана и оборона ключевых аэродромов: Луганск, Краматорск, Донецк, Мариуполь. Ранее, рамках первого замысла штаба АТО (освобождение Красного Лимана А.С,) все четыре аэродрома были усилены путем переброски дополнительных сил и средств, в том числе воздушным транспортом. Это позволило обеспечить их охрану, и не допустить захвата: боевиками, наемниками, российским спецназом.

Условно, линия на которой находились наши силы и средства проходила от госграницы, южнее Беловодска, Старобельск, Сватово, Красный Лиман(Лиман), исключительно Славянск, исключительно Очеретин, Доброполье (взято под контроль 1 июня), Красноармейск, Димитров, исключительно Селидово, восточнее Курахово, Угледар, Волноваха (взята под контроль 22 мая), дальше с выходом на Амвросиевку.

Как действовали в это время сектора, какие выполняли задачи?

Все активные действия в сектора „А“ „Б“ и „Д“, произведённые в период 6-17 июня, начались на два-три дня раньше начала операции по освобождению Ямполя и Закотного, которую штаб АТО проводил в секторе „С“. Таким образом была достигнута маскировка истинного замысла , чтобы противник не сосредоточил силы и средства на том направлении которое было для нас более принципиальным.

В секторе „А“, на луганском направлении ключевой задачей было расширение зоны изоляции вокруг Луганского аэропорта (ЛАП). В течение трёх недель (с 25 мая по 14 июня) восьмью рейсами мы перебросили туда значительные силы и средства, нарастив группировку до 500 человек. С теми силами, которые, перебрасывались туда 13-14 июня имелись полные основания говорить, что при поддержке с флангов эта группировка могла не просто расширить зону изоляции вокруг ЛАП, но и создать перспективу для того, чтобы обеспечить соединение с войсками сектора „Д“, которые будут двигаться с юга вдоль границы.

Этот замысел не удалось реализовать из-за того, что 14 июня террористами был сбит наш военно-транспортный самолёт (после чего под давлением резонансных публикаций в соцсетях и СМИ руководство страны приняло решение прекратить переброску войск по воздуху А.С.) Считаю, что такой отказ был серьёзной ошибкой (на что вероятно рассчитывал и противник). Если бы тогда хватило политической воли, мы бы существенно упростили выполнение всех последующих задач. Через месяц, когда начали пробивать сухопутный коридор, мы возвратились к этому плану, но время было уже упущено.

(По мнению ряда экспертов, отказ от расширения зоны изоляции вокруг ЛАП сказался на том, что войска сектора „Д“, двигаясь с юга, так и не смогли перекрыть границу, а также косвенно привел к Иловайской трагедии А.С.)

К сожалению в этой войне фактор общественного мнения всегда доминировал над рациональностью принятия военных решений. Часто войсками управляют не штабы, а социальные сети. Это чревато не только проблемами по факту но в первую очередь влияет на реализацию дальнейших планов.

Несмотря на срыв операции в ЛАП в секторе „А“ был достигнут определенный прогресс. 14 июня взяты под контроль Счастье и Веселая Гора. 17 июня — Макарово.

В рамках сектора „Б“, который на тот момент был вспомогательным направлением, действовали в основном подразделения 93 бригады, частично 17, частично подразделения территориальной обороны, которые с июня начали привлекать в зону ответственности.

15 июня были взяты под контроль Доброполье, 17-го июня Калиново, Кураховка, 20-го июня Новомихайловка. Это позволило частично отвлечь силы и средства противника, не дать ему определиться с направлением главного удара.

Жёстких боев там не было, но мы должны помнить о том, что 22 мая под Волновахой был уничтожен взвод 51 бригады.

Если десантников 25 бригады 17 апреля в районе Краматорска, просто разоружили, точнее у них забрали затворы оружия, (которые мы потом нашли в подвале здания мэрии Славянска), то в Волновахе произошло серьезное боестолкновение, к которому большинство людей не были готовы.

Факт расстрела этого взвода деморализовал личный состав бригады, что создало определённые проблемы с боевым духом: люди отказывались выполнять боевые задачи, а в некоторых случаях даже оставляли занятые блокпосты и позиции.

Сектор „Д“ тогда перекрывал участок к югу от Амвросиевки. Его задачей было по мере накопления продвигаться для перекрытия границы. К июлю комплект сил и средств там составлял порядка более 6 000.

В этом районе было несколько незначительных, но очень неприятных речушек. Все с крутыми скалистыми берегами либо заболоченной поймой. Местность очень изрезана. Потому надо было обеспечивать проходы в районе Дмитровки и Кожевни и Мариновки для того чтобы обеспечить движение наших колонн.

Сложность была в том, что между границей и Саур-Могилой проход не больше 12-15 километров и там все простреливается, как на ладони но, тем не менее, действия были проведены. Особенностью боев под Мариновкой и Дибровкой стало массовое применение авиации. Было привлечено около 20 вертолётов армейской авиации Ми-8 и Ми-24. За день боевых действий при планируемых командованием 3-4 боевых вылетов лётчики совершали от 6 до 8, в зависимости от конкретного экипажа.

На 13 июня войска вышли в район Дмитровка-Дьяково, чем обеспечили возможности для дальнейшего развёртывания сил и средств. Была создана рокада, главный недостаток которой заключался в близости к границе с Российской Федерацией.

В особом районе „М“ на мариупольском направлении ситуация контролировалась в основном за счет сил Нацгвардии, но уже после того как 72 бригада по моему глубокому убеждению сыграла ключевую роль для преломления ситуации в городе. Сегодня это, похоже, не до конца понимается, но если бы там не было подразделений 72 бригады, город был бы взят под контроль сепаратистами.

(8-9 мая второй батальон 72 омбр дислоцированный в окрестностях Мариуполя по приказу командования вошёл в город на боевой технике, уничтожил баррикады сепаратистов и, применив оружие, не допустил захвата административных зданий А.С.)

А почему границу перекрывали именно силами сектора „Д“, с юга?

Основные силы заводили к границе с юга потому что там была возможность маневра. В районе Луганска местность изрезанная: лесистая, болотистая, с большим количеством водных преград. Там большое количество населённых пунктов: сам Луганск — крупный промышленный центр, плюс урбанизированная территория в районе Краснодона. Много промышленных объектов. Все это серьёзно усложняло возможности продвижения наших войск, а боевикам служило базой для построения оборонительных сооружений.

В СМИ и публикациях „военных экспертов“ практически ничего не говорится о том, что собой представляли формирования сепаратистов в апреле-июне 2014 года. Можно ли об этом подробнее?

До перемирия, объявленного 20 июня, это были классические „боевики-террористы“ — незаконные вооружённые формирования, построенные так же как в Азии, Африке и Латинской Америке. Они формировались на добровольной основе из числа профессиональных военных, наёмников, „идейных добровольцев“. В основном люди были с военной подготовкой, боевым опытом. Судя по всему, их инструктировали на месте и направляли специалисты из российской армии и российских спецслужб.

Организация службы, организация огня — все свидетельствовало о том, что люди принимавшие участие в этих боях были профессиональными военными. На всех опорных пунктах у них была грамотно организована круговая оборона, много эшелонированная с большим количеством укрытий. С минными и фугасными заграждениями на всех направлениях.

Так же как и подобные боевики во всем мире, сепаратисты использовали стрелковое оружие, гранатомёты, пулемёты, противотанковые средства, зенитно-пулемётные установки. Экипированы были примерно также как и мы (не было единой формы, единого снаряжения для подразделений А.С.)

Транспортом они в основном пользовались гражданским, но использовали небольшое количество техники и тяжёлого вооружения, которое было захвачено у наших силовых структур.

В Закотном на захваченном опорном пункте противника мы обнаружили документы: советские и российские наставления по инженерному оборудованию укрытий, как окапываться, делать позиции, блиндажи, как обустраивать базовые лагеря. Такие методики в ВСУ не использовались. На одной из схем был показан лагерь, с которым мы столкнулись проводя следующую операцию по освобождению Николаевки.

В самой Николаевке на территории одного из заводов мы обнаружили место расположения одного из подразделений боевиков, которое было оборудовано по армейским уставным нормам. Кровати, тумбочки, методическая литература, руководства по различным видам оружия. Ощущалась серьёзная пропаганда, идеологическая обработка, там лежали исторические книги о войне, очень много буклетов по теме „славян“ и „Новороссии“.

Кроме того, как мы говорили раньше, благодаря географическому положению, у противника были серьезные возможности для маневра. Для перемещения по внутренним коммуникациям они активно использовали общественный транспорт, частный транспорт, в том числе железнодорожную сеть внутри зоны АТО. Это позволяло за несколько часов существенно наращивать силы практически на любом направлении.

Также следует отметить, что буквально с первых дней у них было неограниченное количество ресурсов. На захваченных объектах обнаруживались не просто старые пайки ВСУ , захваченные на наших складах, а современные, с российской маркировкой. И они были завезены намного раньше чем началось вторжение.

Рассказывая про операцию по освобождению ДАП вы упомянули что противник не смог задействовать аэродромы для снабжения с территории РФ и потому вынужден был запустить „гумконвои“. Но не логичнее было бы использовать железнодорожный транспорт?

Железная дорога на снабжение противника из Российской Федерации влияла не принципиально. Во-первых, загрузка, разгрузка, пересечение границы эшелонов с вооружением и техникой очень легко отслеживается. Станции — всегда объект наблюдения и контроля. Такая информация, хоть и не сразу к нам начала приходить от своих наблюдателей, а также американских и европейских коллег. Если следственная комиссия смогла через соцсети отследить заход в Украину, стрельбу и уход одного „Бука“, то представляете — если будут заезжать эшелоны, на которых танки, пушки, артсистемы.

Во-вторых, там из России в Украину заходят всего две ветки. Одно направление Кутейниково-Иловайск, другое Луганск, но там российская железнодорожная линия проходит через территорию Украины насквозь. И оба направления были нами тогда перекрыты.

В-третьих, чтобы доставить привезённое по железной дороге на позиции нужно все равно делать перегрузку на автотранспорт.

Ну а „гумконвои“ — закрытые тентованные машины, двигались ночью. Это давало возможность проводить операции менее заметно и не вызывать возмущения со стороны ЕС, НАТО, не давать доказательств для обвинений.

Когда россияне начали ввозить тяжёлую технику?

Они начали усиление в десятидневный период перемирия с 20 по 30 июня. Именно тогда стала поступать информация о том, что начали заходить колонны с целью всестороннего обеспечения.

Менеджмент гибридной войны. Интервью с генералом Назаровым. Часть 5.

Впервые опубликовано на сайте „Петр и Мазепа“

Блог Александра Суркова на Фейсбук https://www.facebook.com/surkov.blog/

Мои книги https://patriot-book.prom.ua/